Танюша, не реви!

оскольку за данное стихотворение меня обычно всячески порицают и обвиняют в садизме, попытаюсь заранее оправдаться, рассказав историю его создания.

В один прекрасный день, намереваясь принять участие в тематическом конкурсе стихов "Пытаясь погладить кошку", я обнаружила среди конкурсных стихотворений шедевр, который поразил меня до глубины души. Идея его проста и понятна любому обывателю: это классическая "добрилка", воспевающая "души прекрасные порывы" в контексте любви к "братьям нашим меньшим". Однако уже будучи к тому времени заводчиком, имея реальный опыт выкармливания подсосных котят и определенные знания относительно того, как и чем их надлежит выкармливать, а также владея некоторой информацией о принципах гуманного умерщвления животных, я восприняла "добрилку" в совершенно другом ракурсе. Исходное стихотворение (автор его Татьяна Карпачева) звучало так:

ПЕРВЫЙ БОЙ.

Их было двое -бунтарей упрямых
Пацан и двухнедельный юный кот.
Когда хозяин полосатой мамы
Решился, наконец, топить приплод,

Он старое ведро достал стыдливо,
Сто граммов от тоски приняв на грудь,
Набрал воды холодной торопливо,
Вздохнул печально, как тут не вздохнуть?

Комок пушистых тел был безмятежным,
Их мир струился вкусным молоком,
И слепотой доверия, и нежной
Заботой кошки с теплым языком.

Удушье ледяное накатило,
И боль, и всплеск обиды под конец,
Когда вода - безжалостная сила
Глушила ритмы маленьких сердец

Потом был холод, мерзость грязной ямы,
А им, остывшим, было наплевать.
Но нет, один очнулся, - кот упрямый,
И полз, не соглашаясь умирать.

В дрожащих лапах слишком мало силы,
Он звал на помощь добрый белый свет,
Ведь был он слеп, а мать не объяснила,
Что лишних мест, увы, на свете нет.

И худенький пацан не думал тоже
Об этом. Он кота к груди прижал,
Не знал, что жить, наверное, не сможет,
Отчаянный глупыш, что слишком мал.

Принес домой и гладил, грея телом,
В рот молоко глотками набирал,
И с губ кормить пытался неумело,
А кот пытался есть, но лишь чихал.

Потом заснули, взмокшие в бессилии
От молока, обид и горьких слез,
Им взрослые еще не объяснили,
Что верить в чудеса нельзя всерьез

И в торжество добра наивна вера,
А выше головы не прыгнешь, нет,
И в синеве журавль - обман, химера,
А сила - самый веский аргумент.

Заснули два измученных героя
В объятиях тревожной тишины,
Бросая вызов миру зла. Их двое -
Бойцов безвестных маленькой войны.

Живи, пацан, быть может, вкус сражений
Еще познаешь ты в борьбе с судьбой,
Но в череде побед и поражений
Ты выиграл сегодня первый бой.

Итак, в свете вышесказанного я восприняла это стихотворение совершенно иначе, а именно, увидела в нем нагляднейшую демонстрацию известной поговорки "благими намерениями вымощена дорога в ад". Дело в том, что ни за одно доброе дело, в особенности за спасение котят, не следует браться человеку, который абсолютно не в курсе, как их спасать; да и разводить котят, чтобы потом "гуманно умерщвлять" (впрочем, в "добрилке" описывается далеко не гуманное умерщвление), как-то плохо стыкуется с предполагаемой положительностью героев. Что я и попыталась довести до сведения автора "добрилки", а заодно и умиленных читателей, написав пародию на нее и описав в ней все происходящее так, как оно выглядело, если не принимать во внимание возвышенные мотивы и особенности внутренней рефлексии героев. Правда, все почему-то оказались жутко возмущены, причем вовсе не поступками героев исходного стихотворения, - но я уверена, что это у них просто от отсутствия фелинологического образования. А недостаток знаний в этой области никогда не поздно восполнить: тогда меньше будет и "гуманных умерщвлений", которые вовсе не гуманны, и "спасений", которые больше похожи на издевательство и глумление над умирающим.

Внимайте, господа, добрейшему рассказу, -
Танюша, не грусти! -
Рука не поднялась. Убили их не сразу -
А дали подрасти.
Но кто не совершал порою неприглядных,
Мучительных шагов?
Пришел глава семьи, для храбрости дерябнув, -
И сцапал кошаков.

И был отцовский лик и скорбным, и суровым, -
Танюша, хватит ныть! -
Топимые в ведре двенадцатилитровом,
Они пытались плыть.
И воздуха глотнув, вытягивали шеи
Для нового глотка...
Прижал бы их ко дну, чтоб умерли скорее -
Не слушалась рука...

Прошел примерно час мяуканья и хрипа...
Хозяин подождал,
Потом... достал котят, землицею засыпал,
Ногой утрамбовал,
Припомнил стройотряд, отдал салют лопатой
И двинулся домой...
Не знал, что из кустов следит за милым папой
Сынок его родной.

Познанья не убить ничьим иезуитством, -
Умерь, Танюша, пыл, -
Сынишка обладал врожденным любопытством
И котиков отрыл.
На травке разложил, чтоб малость пообсохли...
Вдруг дернулся один:
Со сломанным хребтом, короче, полудохлый...
Обрадовался сын.

Понесся он домой, взволнованный, вприпрыжку, -
Танюш, захлопни рот! -
Котенку повезло: на доброго мальчишку
Не каждому везет.
Рыдала кошка, но... во гневе благородном
Сын выдал ей пинка.
Потом сообразил: "Котеночек голодный!
Он хочет молока".

Заботливо кота укутав в одеяло,
Из собственного рта
Кормить пытался, но... была какой-то вялой
Реакция кота.
Сын бился два часа: он верил, верил твердо
Возможности попасть
Молочною струей по-снайперски - не в морду,
А точно киске в пасть.

Котенок под конец уже не шевелился
И носом не свистел.
Прилег к нему сынок, поскольку утомился
И спатиньки хотел.
На мокрых простынях, как божий ангелочек,
Под звуки нежных нот
Сном праведника спал измученный сыночек,
А рядом - дохлый кот.

И любящая мать, застав сию картину,
От благости такой
Брезгливо взяв кота, тепло шепнула сыну:
"С победой, дорогой!
Все будет у тебя - и подлинные битвы,
И сложная игра,
Но вижу, что мои услышаны молитвы -
Ты стал на путь добра.

С невинною душой не станешь иноверцем -
Танюша, не реви! -
О счастье - воспитать ребенка с нежным сердцем,
Открытым для любви!"